Сравнительный анализ доступности образования для детей с аутизмом (на основе исследований: «Мониторинг доступности образования в РФ для детей с аутизмом» и «Инклюзия для детей с аутизмом: Ресурсные зоны и классы в РФ»

26 июня 2025

РОО помощи детям с РАС «Контакт» подготовлен отчет по итогам двух независимых мониторингов, проведенных в 2025 году: первый среди 879 семей, воспитывающих детей с аутизмом и другими формами ОВЗ, второй – на основе опроса специалистов и организаторов инклюзивного образования для детей с РАС в РФ.

Цель анализа – подробно рассмотреть результаты каждого опроса по отдельности (каждый опрос), а затем сопоставить их данные, чтобы представить объективную картину состояния образования детей с аутизмом в России, выявить системные проблемы и предложить пути их решения.

Особое внимание уделяется:

Удовлетворённости родителей и участников проектов,
Доступности необходимых условий и сопровождения,
Финансированию (коэффициенты подушевого финансирования, гранты),
Возрасту, статусу и программам обучения детей,
Барьерам, отмеченным обеими группами.

Федеральный закон № 273-ФЗ, ФГОС ОВЗ, ФАОП ОВЗ декларируют право каждого ребенка на образование, создающее специальные условия с учетом индивидуальных особенностей. Однако практика реализации пока не соответствует этим декларациям и гарантиям, и в подавляющем большинстве регионов РФ есть ряд системных проблем:

Мы проанализировали данные:

Мониторинга доступности образования – опроса родителей детей с аутизмом по всей России о качестве и условиях обучения их детей. В выборке – 879 ответов из 67 регионов РФ.
Опроса проектов ресурсных классов/ресурсных зон – исследования мнений руководителей и сотрудников инклюзивных проектов (ресурсных классов) из 93 проектов в различных регионах РФ.

Далее представлена аналитика по каждому исследованию и сравнение ключевых показателей обоих исследований.

Результаты опроса родителей детей с аутизмом (2025)

Характеристика выборки родителей. Опрос охватил 67 регионов. Больше всего респондентов – из Москвы (31%) и Московской области (~12%), также активны Краснодарский край, Белгородская область, Санкт-Петербург и др. Большинство семей воспитывают одного ребёнка с инвалидностью (85% семей), у 10% — двое, и у 8 семей – три и более детей-инвалидов. В 90% семей нет взрослых с инвалидностью.

Нарушения развития у детей

Анкета позволяла отметить все диагнозы ребенка. Ожидаемо, у подавляющего большинства детей респондентов диагностированы расстройства аутистического спектра (РАС). Часто встречаются сочетанные нарушения – задержка психического развития (ЗПР), интеллектуальные нарушения (умственная отсталость, УО), тяжёлые нарушения речи (ТНР), нарушения внимания и поведения (СДВГ и др.).

Аутизм часто сопутствуют когнитивные нарушения: ЗПР (367 случаев) и интеллектуальные нарушения или УО (302). У ~305 детей имеются выраженные эмоционально-поведенческие трудности (например, СДВГ). Реже отмечались речевые нарушения (ТНР) – у 189 детей. Лишь 56 респондентов указали какие-то другие проблемы развития. Вывод: практически все дети в выборке – дети с аутизмом, причём у многих из них есть дополнительные особые образовательные потребности (что типично для спектра аутизма).

Возраст детей и семейный статус

Возрастной состав: опрос охватил преимущественно родителей детей школьного возраста (7–14 лет). Средний возраст – ~9 лет. Есть и дошкольники, и подростки, но после 15 лет численность респондентов резко снижается.

Статус ребёнка: подавляющее большинство опрошенных детей имеют официальный статус инвалидности и/или ОВЗ.

86% семей указали, что у ребёнка есть заключение ПМПК и оформлена инвалидность.
У 10% – только статус ОВЗ (ПМПК, без инвалидности).
Ещё у 3% есть явные особенности, но официального статуса нет.
Только 1% – оформлена инвалидность без ПМПК.

Практически все дети признаны нуждающимися в особых условиях.

Образовательная траектория: тип учреждения и форма обучения

Тип образовательной организации. Родителей спросили, куда ходит их ребёнок. Результаты показывают разнообразие образовательных маршрутов:

Наиболее частый ответ – коррекционная школа или класс (257 детей, ~29%). Почти столько же обучаются в обычных общеобразовательных школах (239, ~27%). Ресурсный класс в обычной школе посещают 139 детей (~16%). Значительная доля дошкольников: 98 детей ходят в специальные коррекционные детсады (группы компенсирующего вида) и 46 – в обычные садики. Единицы перешли в ВУЗ или находятся на иных траекториях. Не обучаются нигде ~3% – причины раскрывались отдельно. Вывод: около половины детей учатся в инклюзивной среде (в общем образовании – обычный класс или ресурсный класс), остальные – либо в специализированных учреждениях, либо на альтернативных формах (семейное обучение, реабилитационные центры и т.п.).

Форма обучения. Большинство детей получают образование очно (на базе организации), но для заметной доли применяются различные альтернативы:

Хотя очная форма преобладает, суммарно около 20% детей с РАС не посещают образовательные учреждения регулярно, а учатся дома (по разным причинам).

Доступность учреждения. Для тех, кто ходит куда-то, важна удалённость.

Для ~31% семей школа/сад находится очень близко (до 15 минут пешком), у 39% – в пределах получаса пути. Однако у 23% путь занимает час и более, что довольно далеко (возможно, приходится ездить в другой район или город в спецшколу). Ещё ~7% дали нестандартные ответы (“другое” – например, семья переехала ради школы, или сложное расписание). Вывод: примерно четверти семей приходится возить ребёнка очень далеко, что подтверждает дефицит доступных садов/школ для детей с аутизмом поблизости.

Домашнее обучение: удовлетворённость и причины

Удовлетворённость надомной формой. Большинство родителей недовольны тем, что ребёнку приходится учиться на дому:

Лишь 24% родителей, чьи дети учатся дома, ответили, что их это устраивает. 76% же не удовлетворены вынужденным надомным обучением. Вывод: домашнее обучение часто не выбор от хорошей жизни, а вынужденная мера, не соответствующая пожеланиям семьи.

Причины выбора обучения на дому. В анкете было предложено несколько вариантов, можно было отметить несколько.

Основные причины, по которым семьи выбрали обучение на дому. Наиболее частый мотив – “обеспечить индивидуальные занятия с педагогами” (отметили 80 респондентов). Почти столько же (76) указали, что это был единственный вариант, предложенный школой. В 68 случаях причиной стало, что ребёнок по состоянию не может находиться в школе (например, проблемы со здоровьем или поведением). 49 семей действовали по рекомендации самой образовательной организации (школы нередко сами советуют перейти на надомное). И 47 написали “другое” (например, негативный опыт в школе, отсутствие необходимых условий и специалистов). Вывод: Часто надомное обучение – не добровольный выбор, а скорее компромисс: либо школа прямо рекомендовала его, либо не создала условий, либо ребёнку реально тяжело находиться в коллективе без нужной поддержки. Только часть семей предпочли надомный формат ради индивидуализации процесса.

Таким образом, многие семьи недовольны надомным обучением, но идут на него, потому что в обычной школе нет условий или им прямо отказали в очной форме. Это подчёркивает недоступность специальных образовательных условий – сами родители не хотят изолировать ребёнка дома, но часто вынуждены.

Осведомлённость родителей о правах и нормах обучения

Знание родителями своих прав существенно влияет на запрос условий для ребёнка.

Норма часов обучения. Многие родители не знают, что при надомном обучении ребёнку должно предоставляться столько же академических часов, сколько и в классе (для 1 класса – минимум 21 час в неделю). На прямой вопрос лишь ~48% ответили, что знали об этом, а ~52% – нет.

Почти половина родителей (52%) не знала о нормативе часов. Вывод: значительная доля семей не информирована о своих правах – возможно, им предоставляют меньше часов, чем положено, и они с этим соглашаются из незнания. Это проблема информирования.

Фактическое количество часов на дому. Эта проблема сохраняется из года в год, без улучшений ситуации. Родителей попросили указать, сколько уроков в неделю реально получает их ребёнок-надомник. Разброс ответов большой: от 1-2 часов до нормативных 21 и более. Медиана – около 8 часов в неделю, что существенно ниже минимальных норм для большинства классов. Только единицы получают 18–21 час. Таким образом, дети на дому часто недополучают учебное время.

Получение специальной помощи и сопровождения. Далее рассмотрим, получают ли дети то, что им положено по заключению ПМПК:

Наличие тьютора. Родителям задали субъективный вопрос – нуждается ли, по их мнению, ребёнок в сопровождении тьютора? Результат однозначен: 85% родителей считают, что тьютор необходим, и лишь 15% – что нет.
Нужен ли ассистент педагога. Кроме тьютора, 62% родителей отметили нуждаемость ребёнка в помощи ассистента/помощника в классе (38% – не нужен).
Психолого-педагогическая коррекционная помощь в образовательном учреждении. Согласно заключению ПМПК, ребёнку должны предоставляться занятия с психологом, логопедом, дефектологом и пр. Выяснилось, что 40% детей не получают полностью то, что указано в заключении,
Обычно специалисты составляют на ребёнка индивидуальный план коррекционной работы. Однако 46% родителей не ознакомлены с этой программой, а 17% только формально подписали, не имея возможности прочесть или обсудить. Лишь 37% реально знакомы с содержанием программы помощи своему ребёнку.

Почти половина родителей признают, что не видели программу, хотя могли подписать бумаги. Только около трети полноценно участвуют в её согласовании. Взаимодействие школы и семьи в вопросах коррекционной работы оставляет желать лучшего.

Интенсивность коррекционных занятий и наполняемость классов

Объём коррекционных услуг. Родителей спросили: сколько часов в неделю с ребёнком занимаются коррекционные специалисты в гос. организации? Ответы сгруппировались по категориям:

1-2 часа в неделю – у 42.6% детей
3-4 часа – у 19.7%
5 и более часов – у 9.8%
Вообще не проводятся занятия – у 23.3%
Ребёнку не требуются занятия – в 1.4% случаев.

Самая массовая ситуация – 1–2 часа в неделю, что явно мало для ребёнка с РАС. У четверти семей вообще нет государственных занятий. Лишь 10% детей удаётся получить 5 часов и более (близко к стандартам для некоторых категорий ОВЗ). Вывод: в среднем дети получают очень ограниченную коррекционную помощь от системы образования. Это коррелирует с жалобами родителей на нехватку специалистов.

Размер класса или группы. 37% детей учатся в небольших классах 7–12 человек (характерно для коррекционных классов или ресурсных групп). Ещё 18% – в совсем малых группах до 6 детей (например, коррекционные сады, классы с малой наполняемостью). 15% находятся в больших классах свыше 25 человек (что для ребёнка с РАС крайне сложно без сопровождения). 13% – в классах средней наполняемости (13–25 учеников). 17% «не в классе» (они на индивидуальном обучении или не ходят в школу).

Переход во взрослую жизнь: профориентация, профобразование, самостоятельность

В анкете были блоки вопросов для подростков: проходил ли ребёнок профориентацию, обучался ли по программам профобучения, каковы навыки самостоятельности и так далее.

Профориентация и профобучение. Лишь немногие старшие дети получали такие услуги. Только 18% родителей ответили, что ребёнок участвовал в профориентационных программах; подавляющее большинство (82%) – нет. Ещё меньше (около 9%) обучались по программам профессионального обучения (рабочей специальности) – большинство либо не обучались, либо слишком малы по возрасту. Вывод: система профориентации для подростков с аутизмом пока задействует малую долю учащихся.

Навыки самостоятельной жизни. Родители могли отметить, какие навыки социализации и самообслуживания есть у ребёнка. Чаще всего указаны навыки личной гигиены и ухода за собой (это отмечено у 151 ребёнка). Многие дети умеют вежливо обращаться за помощью (67) и ориентироваться во времени и по расписанию (62). Обращение с деньгами и передвижение по городу доступны гораздо меньшему числу (32 и 37 соответственно). Полностью зависимы (ничего из списка не умеют) – 66 детей. Вывод: примерно у половины детей сформированы базовые навыки самообслуживания, но сложные социально-бытовые умения (как сходить куда-то самостоятельно, управлять финансами) есть лишь у небольшого процента. Это указывает на необходимость программ по социализации и независимой жизни.

Опыт обучения в ВУЗе. В выборке практически не оказалось тех, кто уже учится в вузе (единичные случаи). Некоторые родители упомянули попытки поступления: один случай – ребёнок обучался платно в ВУЗе, но был отчислен; другие пишут “нет, в ВУЗе не учится”. Вывод: для подавляющего большинства детей с РАС путь в высшее образование пока закрыт или не рассматривался в силу возраста или тяжести нарушений.

Удовлетворённость качеством образования

Ключевой итоговый вопрос для родителей: насколько вы удовлетворены качеством образовательных услуг, получаемых вашим ребёнком? Ответ по шкале 1 (совершенно не удовлетворён) до 5 (полностью удовлетворён).

Самая частая оценка – 3 (удовлетворённость средняя; ~35%). Низкие оценки 1-2 поставили суммарно ~31%, причём “1” (совершенно не удовлетворены) поставили 14%. Высокие оценки 4-5 встречаются реже: 23% поставили “4” и только 11% отметили полную удовлетворённость “5”. Вывод: две трети родителей не удовлетворены в полной мере образованием своих детей с аутизмом.

Факторы неудовлетворённости стали понятны из рассмотренных выше результатов: отсутствуют тьюторы, не хватает спецпомощи, дети учатся на дому против желания родителей, родители вынуждены сами оплачивать услуги и т.д.

Финансовые затраты семей на обучение

Государство гарантирует бесплатное образование, но родители нередко вынуждены тратить деньги на дополнительных специалистов, занятия, кружки и пр. В опросе мы спросили: какую примерно часть семейного бюджета вы тратите на коррекционные занятия или обучение ребёнка?

Лишь 9% семей не тратят совсем ничего. Остальные 91% несут финансовую нагрузку:

У 34% семей эти траты составляют около ⅓ бюджета
у 33% семей – до ½ бюджета
у 24% – до ¼ бюджета или меньше.

Иными словами, у двух третей опрошенных семей уходит значительная доля доходов (от трети до половины) на оплату необходимых занятий, специалистов, частных садов, секций, реабилитаций и пр. Вывод: финансовое бремя на семьях детей с аутизмом очень велико. Только немногие полностью полагаются на бесплатные услуги – большинству их недостаточно, и родители вынуждены оплачивать дополнительно.

Особенно тяжелая ситуация у ~33% семей, где уходит половина бюджета – это может привести семью к бедности, но отказаться от платных занятий они не могут, иначе ребёнок останется без нужной помощи.

Основные проблемы по мнению родителей (из комментариев)

В конце анкеты родителям предложили оставить комментарии. 298 человек (34%) написали развернутые отзывы. Качественный анализ этих текстов выявляет типичные барьеры и боли семей:

Недостаток мест в подходящих школах и классах. Часто упоминается, что “не могли попасть в коррекционную школу – нет мест”, “в ресурсные классы в том году не набирали, мест не было”. Есть жалобы, что специальных школ мало (пример: “1 коррекционная школа на несколько районов”). В результате детям либо отказывают, либо предлагают надомное обучение.
Нехватка ресурсных классов. Многие отмечают, что в их регионе нет ресурсных классов или они только открываются в малом числе. Родители, живущие в регионах, завидуют столичным, и наоборот: “в Москве мало классов 8.1, 8.2 – мы вынуждены возить ребёнка из Москвы в область (Одинцово) каждый день, т.к. по месту не нашли”. Это показывает, что даже в Москве спрос превышает предложение и есть дефицит мест для обучения детей с аутизмом.
Неподготовленность педагогов в массовых школах. Родители пишут, что даже попав в обычную школу, сталкиваются с формальным подходом, непониманием особенностей ребёнка, отсутствием дифференцированных заданий и отсутствием необходимой поддержки специалистов. Цитата: “не все учителя даже в спецшколах знают об индивидуальном подходе… часто формально, без эмпатии”. В обычной школе ребёнок может просто сидеть один-на-один с учителем лишь пару часов в день – по сути, это имитация обучения.
Ограничения после 9 класса. Несколько комментариев указывают на барьер перехода в 10 класс. Пример: ребёнок сдавал ГВЭ (государственный выпускной экзамен) в 9 классе, получил “3” по математике, и школа хотела отказать в зачислении в 10-й из-за низких баллов (хотя для детей с ОВЗ обычно должна быть индивидуальная траектория). Родители вынуждены бороться за продолжение обучения или уходить в колледж. Вывод: существует практика “отсеивания” особых детей после 9 класса по формальным критериям, лишая их полного среднего образования.
Минимум специалистов в школе. Часто упоминается, что психолог только 30 мин в неделю, дефектолога нет, приходится искать и оплачивать самостоятельно. Государственные центры недоступны или в них большие очереди, поэтому большинству семей приходится платить за частные услуги (что подтверждается данными о расходах).
Долгие расстояния до центров помощи. Например, упоминается недостаток центров ранней помощи и реабилитации: “семейные центры типа ‘Роза Ветров’ очень мало и ехать до них далеко”. Это про малую доступность инфраструктуры.
Ограниченность досуга и каникул. Отмечается, что для особых детей почти нет кружков, лагерей: “большая проблема – организация досуга особых детей, особенно летом”. Семьи предоставлены сами себе вне учебного времени, ребёнок изолирован.
Финансовые трудности семей. Некоторые комментарии буквально просят о помощи: “работает только супруг, очень дорого обходятся услуги, просим помочь с поиском специалистов подешевле”. То есть семьи экономически уязвимы из-за необходимости оплачивать помощь ребенку.

Суммируя проблемы родителей: нехватка доступных мест для обучения (особенно по программам 8.1–8.2), неподготовленность многих школ к инклюзии, отсутствие тьюторов и специалистов, образовательная и социальная изоляция детей (надомное обучение) и огромные траты родителей на помощь, которая должна была быть предоставлена образовательными учреждениями. Всё это приводит к низкой удовлетворённости образованием. Родители хотят, чтобы школы получили больше ресурсов и компетенций для работы с их детьми, а также отмечают необходимость финансовой поддержки семей.

Результаты опроса инклюзивных проектов ресурсных классов\зон

Теперь рассмотрим итоги второго исследования – опроса организаторов/кураторов ресурсных классов/ресурсных зон для детей с аутизмом. Таких проектов в выборке 93, они распределены по регионам РФ и разнятся по масштабам.

География проектов. Больше всего анкет прислали из Нижегородской области (13 проектов) и Новосибирской области (10). Активно участвовали Чувашия (7), Санкт-Петербург (6), Башкортостан, Липецкая, Томская области, Краснодарский край, Воронежская область (по 4-5 проектов от каждого). Москва представлена 5 проектами, Московская область – лишь 2. Это говорит о том, что ресурсные классы распространяются по всей стране, причём не только и не столько в столицах, а скорее в регионах.

Инициаторы создания ресурсных классов

Кто стоит за появлением инклюзивных проектов – родители или система? Ответы распределились так:

Самая частая ситуация – активные родители стали инициаторами (в 44% проектов именно родители “пробили” открытие класса). В 26% случаев инициатором выступили органы власти (например, министерство образования региона, чиновники). 14% проектов были инициированы самой школой, которая осознала потребность и открыла ресурсную зону. Ещё 9% выросли из инициатив НКО или благотворительных фондов. 7% указали другое – вероятно, комбинация факторов или инициатива конкретного директора. Вывод: родительское сообщество – мощный двигатель инклюзии “снизу”: почти половина ресурсных классов появились благодаря родителям. Власть тоже иногда инициирует такие проекты (особенно в регионах с программами инклюзии).

Количество детей, участвующих в проектах

Проекты сильно различаются по размеру (что естественно: где-то это один ресурсный класс, а где-то целая сеть).

Чаще всего ответ звучал как 5 детей (22 проекта имеют 5 воспитанников).
Значительное число проектов – 17 – отметили категорию “больше 15 детей” (они крупные).
Много проектов обслуживают 6–8 детей (около 13 проектов с 6 детьми, 13 – с 8 детьми, 7 – с 7 детьми).
Средний размер проекта ~7 детей, медиана – 6 детей.

Возраст и классы детей в проектах

Программы и классы, в которых учатся дети. Ресурсные классы ориентированы, как правило, на начальную школу. Это подтверждают данные:

В 66 проектах есть дети 1 класса, в 46 – второклассники. Далее количество уменьшается: 3 класс – 32 проекта, 4 класс – 22. То есть практически все проекты работают с начальной школой (1–4 классы). В среднем школе (5–9 классы) задействованы меньше проектов: пятые классы – в 19 проектах, шестые – в 15, седьмые – в 14, восьмые – в 9, девятые – в 8. В старшей школе почти нет ресурсных классов: 10 класс – лишь 2 проекта, 11 класс – 1. Вывод: подавляющее большинство ресурсных классов в РФ сосредоточено на начальной ступени. К средней школе число инклюзивных проектов резко падает – возможно, детей интегрируют в обычные классы после начальной школы или проекты не продолжаются. В старших классах инклюзия единична. Это совпадает с родительскими жалобами, что после 9 класса их детям сложно продолжить обучение.

Возраст детей соответствует классам: в основном 7–11 лет. Подавляющее большинство детей имеют официально статус ОВЗ и/или инвалидности – на вопрос “скольким детям установлена инвалидность?” 24% проектов ответили “у всех детей”, остальные указали конкретные числа (например, из 5 детей трое с инвалидностью, двое нет – видимо, у них ОВЗ без инвалидности). Часть (12%) выбрали “другое” – вероятно, не все дети обследованы или не знают точно. Вывод: практически все дети, посещающие ресурсные классы, относятся к категории ОВЗ (а чаще всего и имеют инвалидность). То есть целевая аудитория проектов – та же, что и в опросе родителей: дети с РАС с различной степенью сопутствующих нарушений.

Образовательные программы, по которым обучаются дети

В анкете можно было выбрать все программы по ФГОС ОВЗ, реализуемые в проекте.

В результате, проекты указали следующие типы АООП:

АООП 8.2 – применяется в 66 проектах. 71% проектов
АООП 8.3 – в 55 проектах. 59% проектов
АООП 8.4 – в 26 проектах. 28% проектов
АООП 8.1 – в 24 проектах. 26% проектов

Также некоторые отметили программы серии 7.x (для ЗПР): 7.2 – 13 проектов, 7.1 – 5

Все проекты главным образом нацелены на детей с аутизмом (программы 8.x), причём чаще на тех, у кого есть ЗПР или интеллектуальные нарушения (8.2, 8.3). Программ для детей с РАС и сохранным интеллектом (8.1) относительно меньше – вероятно, таким детям проще попасть сразу в обычный класс с минимальной поддержкой. Таким образом, ресурсные классы сейчас в основном работают для категории детей с РАС и ЗПР или умственной отсталостью\интеллектуальными нарушениями, предлагая им адаптированное образование внутри массовой школы.

Применение методик и наличие специалистов

Прикладной анализ поведения (ABA). Согласно клиническим рекомендациям по РАС АВА-терапия считается эффективным методом обучения детей с аутизмом. Мы спросили, используют ли проекты ABA в своей работе:

74% проектов ответили, что применяют ABA, и 26% – что нет. 53% проектов сообщили, что у них есть супервизор, 47% – нет. Вывод: даже среди применяющих АВА не у всех есть супервизор, что может снижать качество программ. Это может быть связано с дефицитом квалифицированных кадров и финансирования (услуги супервизора платные).

Квалификация персонала (АВА-компетенции). Один из вопросов: сколько участников проекта владеют прикладным анализом поведения? Ответы были свободные, получили разный формат (“3 человека”, “никто”, “все” и т.д.). Обобщённо:

В половине проектов 1–3 человека владеют АВА (чаще это тьюторы + психолог).
Примерно в 10% проектов никто не владеет АВА официально.
Только в ~5% проектов можно сказать, что все или почти все сотрудники владеют методикой ABA.

Часто отвечали неопределённо (“в той или иной степени все учатся” или “есть 5 модулей у 3 человек”). Вывод: кадровый потенциал по АВА ограничен – обычно лишь пара специалистов имеют серьёзную подготовку, остальные – в процессе. Это указывает на нужду в обучении кадров инклюзии современным методикам.

Тьюторское сопровождение: потребность и реализация

Количество тьюторов в проекте. Тьютор – ключевая фигура сопровождения ребенка с аутизмом в школе. Сколько тьюторов удаётся держать проекту, зависит от финансирования и кадров.

В среднем по проектам – 5 тьюторов. Но разброс огромный: есть проекты без тьюторов (у 10% проектов 0 тьюторов), у многих 1–4 тьютора, у некоторых 10 и более. Один проект указал даже 80 тьюторов – вероятно, речь о целом региональном центре, обслуживающем много школ. Если исключить этот экстремум, среднее ~5, а медиана – 4 тьютора на проект. Вывод: обычно на одного ребёнка в проекте приходится 0,5–1 тьютор (т.к. средний проект 6 детей, 4 тьютора, возможно, некоторые тьюторы ведут двоих детей). Однако заметно, что не все проекты обеспечены тьюторами в достаточном количестве.

Потребность в тьюторах по заключениям ПМПК. В среднем по проектам 6 детей (медиана) имеют прямое указание “необходим тьютор” в заключении. Т.е. фактически почти каждый ребёнок. Многие отметили “для всех детей” нужна эта услуга (24% проектов). Но предоставляется ли она?

Предоставление услуги тьютора образовательной организацией. Это критический вопрос: финансирует ли школа/учредитель тьюторов или нет.

Ответы показали такой расклад:

“Да, предоставлена” – в 47 проектах (50.5%)
“Частично” – в 21 проекте (22.6%). (Частично – вероятно, тьюторов не хватает, или на часть времени).
“Нет, не предоставляется” – в 11 проектах (11.8%).
“Тьюторы оплачиваются грантами или родителями” – в 8 проектах (8.6%). (То есть официально не положены, но проект нашёл внебюджетные средства).
“Формально да, но…” – 6 проектов (6.5%) дали ответ, что формально тьютор есть, но либо ставку закрывают перекидыванием других сотрудников, либо человек без квалификации. То есть фиктивное выполнение требования. Проблема тьюторов стоит остро – финансирование их ставок в государственных школах недостаточно. Родители из первого опроса массово требуют тьюторов, и данные второго опроса подтверждают: даже инициативные проекты не всегда могут обеспечить сопровождение каждому нуждающемуся ребёнку без привлечения дополнительных ресурсов.

Финансирование проектов: достаточно ли подушевого финансирования?

Подушевое финансирование – средства, которые школа получает на каждого ученика (для детей с инвалидностью часто с повышающим коэффициентом). Вопрос: хватило бы этих средств, чтобы поддерживать работу проекта, без привлечения доп. ресурсов?

56% опрошенных уверены, что нет, текущих бюджетных денег недостаточно. Однако 44% – оптимистичнее и говорят да, хватило бы. Вывод: мнение разделилось, но перевешивает скепсис. Вероятно, те, кто ответил “да”, либо получают региональные надбавки (коэффициенты) и имеют небольшие проекты, либо речь идёт о проектах на базе богатых школ. Но более половины прямо указывают, что без доп. средств их проекты не выжили бы – что совпадает с картиной недостатка тьюторов и специалистов.

Дополнительные привлечённые средства в 2023–2024 гг. Почти все проекты пытались привлечь внешние ресурсы. Из открытых ответов:

Многие упоминают гранты (Фонд президентских грантов, фонд «Абсолют» и др.) – как минимум 16 проектов получили грантовую поддержку.
Собранные пожертвования, спонсоры, помощь депутатов – около 5–8 проектов отметили спонсорскую поддержку.
Родительская оплата, благотворительные фонды – не менее 14 проектов прямо указали, что средства вкладывали родители или НКО.
Бюджетные региональные программы – около 5 проектов указали, что удалось получить деньги из регионального бюджета (например, по программе поддержки инклюзии).
Некоторые писали “нет, ничего не привлекали” – такие единицы.

Вывод: финансирование ресурсных классов часто становится “народным” делом – активисты добывают гранты, привлекают благотворителей, иногда выбивают региональные субсидии. Но это означает неустойчивость: проекты зависят от временных вливаний и энтузиазма, а не от гарантированного госфинансирования.

Коэффициенты к подушевому финансированию для детей с ОВЗ. Регионы могут устанавливать повышенные нормативы финансирования для особых детей. Однако по опыту проектов:

Только 31% ответили, что коэффициенты у них есть.
9% – что нет, нет коэффициентов.
А 60% – “не знаю” о наличии коэффициентов.

Даже если повышенное финансирование предусмотрено, информация о нём недостаточно прозрачна для школ/проектов. Там, где коэффициентов нет, проекты испытывают острую нехватку средств.

Некоторые респонденты в пояснениях писали, какие коэффициенты: например, “2.0 для обучения детей с РАС”, “1.5 и 2.0 – знаю, что есть, но не покрывают потребностей”. Другие упоминали, что есть иные механизмы (например, субвенции на ассистентов, программы Минпросвещения по поддержке инклюзии, но многим это недоступно.

Основные барьеры в реализации инклюзивных проектов (оценка организаторов)

Важный вопрос – что сами руководители считают главными препятствиями для успешной инклюзии. Предлагалось отметить несколько из списка. Четко выступили три группы проблем:

На первом месте – финансовые барьеры: “отсутствие или недостаточность финансирования необходимых условий со стороны государства”. Это отметили 62% проектов. То есть бюджеты не покрывают расходные материалы, ставку тьютора, оборудование, маленькую наполняемость классов – а допфинансирование приходится выпрашивать.
На втором месте – кадровые проблемы: “нехватка квалифицированных специалистов”. С этим согласны почти 70% проектов. Действительно, трудно найти подготовленных дефектологов, поведенческих аналитиков, тьюторов, да и учителя не все готовы работать с РАС. Текучка кадров, выгорание – всё это тормозит развитие проектов.
На третьем – законодательные барьеры: отметили 22%. Здесь имеется в виду несовершенство нормативной базы – например, сложности с введением ставок тьютора, противоречия СанПиНов, требования по наполняемости и т.д. Также законодательный барьер – отсутствие обязательства для регионов финансировать создание специальных образовательных условий (каждый решает сам) – точнее, обязательства есть, но нет никаких санкций за их неисполнение.
Кроме того, 11 проектов (12%) написали “другое”. В пояснениях там называли проблемы сотрудничества с администрацией школ (не все директора разделяют ценности инклюзии), неприятие со стороны некоторых родителей нейротипичных детей, недостаток методических рекомендаций и т.п.

Финансирование и кадры – два столпа проблем, о которых говорят и родители, и руководители проектов. Недостаток денег ведёт к недостатку ставок и материалов, а нехватка специалистов – к перегрузке существующих кадров и трудностям масштабирования проектов. Законодательные нюансы тоже мешают, хотя реформа ФГОС и введение тьютора как должности уже произошли.

Дополнительные комментарии от проектов

Некоторые проекты дали развёрнутые комментарии. В них подчёркивается:

Неравномерность поддержки: “В нашем регионе нет ни копейки допфинансирования, всё делаем на энтузиазме” – пишет один координатор. Другой, наоборот: “Нам повезло: региональная программа покрывает 50% расходов на тьюторов”. То есть многое зависит от региона.
Проблемы интеграции: “Сложно заставить учителей общаться с нашими детьми вне уроков, дети изолированы на переменах” – упоминается, что даже с ресурсным классом полная инклюзия не всегда достигается.
Будущее выпускников: “Что будет после 4 класса? Нет преемственности – боимся, что в 5-м нашем класса уже не будет”. Проекты переживают, что система поддерживает их только в младшей школе.
Положительные эффекты: многие отметили, что дети прогрессируют, родители довольны, одноклассники принимают особых детей. Это в качестве поддержки идеи, что несмотря на трудности, инклюзия приносит результаты.

В целом, настрой руководителей проектов – конструктивный, они видят проблемы, но ищут пути решения, часто сообща (через обмен опытом, гранты, обучение кадров).

Общие темы обоих исследований: Оба опроса, хоть и с разных сторон, выделяют одни и те же болевые точки: недостаток специалистов, их квалификации и финансовых ресурсов. Родители видят последствия – их дети не получают нужного образования в полной мере, семьи несут расходы, приходится соглашаться на надомное обучение. Организаторы проектов подтверждают причины – трудно найти и оплатить нужных специалистов, денег не хватает на маленькие классы и индивидуальную работу, бюрократия не помогает.

Уровень удовлетворённости: можно отметить некоторый разрыв – родители менее довольны, чем могли бы быть, даже когда проект существует. Возможно, отчасти это из-за того, что проекты охватывают пока небольшую часть детей. Родители вне проектов (чьи дети либо в массовой школе без поддержки, либо на дому) дают очень низкие оценки. Там же, где есть ресурсные классы, вероятно, удовлетворённость выше (не зря 11% все же поставили 5 – возможно, эти семьи как раз вовлечены в хорошие проекты). Но данные показывают, что даже существующие инклюзивные проекты еще не идеальны – им самим не хватает ресурсов, и они тоже не во всём удовлетворены ситуацией.

Доступность условий: оба исследования демонстрируют, что формально инклюзивное образование задекларировано, но по факту доступно не всем и не в полном объёме. Родители: 20% детей учатся на дому, то есть вне коллектива, часто против желания семьи и без необходимости для ребенка. Даже там, где есть инклюзивные проекты, они зачастую обеспечивают лишь начальную школу, а будущее ребёнка после 5 класса снова под вопросом. Значит, дальнейшая задача – масштабирование инклюзивных практик на основную и старшую школу, создание непрерывной маршрута. Иначе успехи начальной школы могут нивелироваться.

Финансирование: Очень показательно совпадение – две трети родителей тратят существенные деньги, и две трети проектов считают финансирование недостаточным. Это две стороны одного процесса: недостающие деньги пытаются компенсировать либо сами семьи (нанимая нужных специалистов), либо проекты через гранты. В идеале, конечно, государственное финансирование должно быть скорректировано (повышенные нормативы, специальные субсидии), чтобы ни родителям не приходилось платить из кармана, ни школам – идти с протянутой рукой к спонсорам. Пока этого нет, проекты и семьи – союзники, они часто вместе пишут гранты: родители объединяются в НКО, выигрывают грант и поддерживают школу. Такое партнёрство – плюс, но системно полагаться на гранты нельзя.

Возраст, статус, программы: Здесь данные дополняют друг друга. Почти все дети и там, и там – с аутизмом и официальным статусом ОВЗ. При этом родители жалуются, что мало мест, где реализуется обучение по программам 8.1 и 8.2 (для аутизма без интел.нарушений или с ЗПР) в школах – и действительно, проекты отмечают, что эти программы менее распространены, чем 8.2 и 8.3. То есть дети с относительно лёгким аутизмом, видимо, чаще интегрируются без ресурсных классов или попадают в другие условия. С другой стороны, дети с тяжёлым аутизмом (8.3, 8.4) тоже далеко не везде охвачены – проектов под них меньше, и родители в комментариях писали, что таких детей иногда никуда не берут. Значит, надо развивать как инклюзию для таких случаев (это сложно и требует ресурсов), так и поддержку для относительно сохранных детей (чтобы они могли учиться по 8.1, а не уходить на надомное обучение из-за поведенческих проблем).

Тьюторы и ассистенты: Абсолютно консолидированная позиция: тьютор – необходимое условие инклюзии при аутизме. Родители почти единогласно требуют тьютора, проекты ясно говорят – денег/ставок нет. Притом многие проекты “крутятся” – кто-то за счёт грантов нанял тьюторов, кто-то уговорил школу в нагрузку ассистента выделить. Родители же вне проектов часто сталкиваются с тем, что тьютора нет и быть не может. Второе – ассистенты: родители 62% детей думают, что такой специалист необходим их детям. Иногда школе проще оформить ставки “помощника воспитателя” на группу детей, чем тьюторов каждому – но это полумера, т.к. ассистент не является квалифицированным педагогическим работником. Барьеры: И родители, и проекты своими словами говорят об одном и том же: финансы, кадры, нормативы. Родители добавляют: физическая доступность (нет школ рядом, приходится ехать) – это отражение организационных и финансовых проблем (нет средств открыть больше классов). Проекты добавляют: законодательные барьеры – это перекликается с историями родителей про отказ в 10 классе (есть норматив – если нет определённых условий, школа может отказаться продолжать обучать, и нет законной обязанности школы поддерживать ресурсный класс до 11 кл.). Общий вывод: для развития инклюзии необходимо и увеличение финансирования, и подготовка специалистов, и совершенствование нормативной базы (например, закрепить обязанность субъектов РФ финансировать специальные условия, обеспечить разные маршруты после 9 класса и т.д.).

Успехи: Многие проекты внедряют современные методы (ABA). Родители также упоминают положительные сдвиги у детей, благодарят отдельные школы. Это показывает, что при должной поддержке инклюзивные модели работают и дают результат, повышая удовлетворённость. Задача – расширить этот успешный опыт на большее число семей.

Выводы

Сравнительный анализ двух исследований подтверждает единый вывод: сейчас система инклюзивного образования для детей с аутизмом в РФ находится в стадии становления – есть инициативы и локальные успехи (ресурсные классы), но они ещё не покрывают потребности всех семей, а те, кто охвачен, не всегда получают полный комплекс условий. Родители, оценивая ситуацию с позиции своего ребёнка, указывают на недостатки в качестве обучения, нехватку поддержки и большую нагрузку на семью. Организаторы проектов, со своей стороны, признают причины этих проблем: недостаток финансирования и квалифицированных специалистов, несовершенные механизмы внедрения инклюзии.

Ключевые моменты, требующие внимания:

Тьюторское сопровождение: Оба опроса криком кричат о необходимости тьюторов. Без тьютора ребёнок с РАС в классе часто не может освоить программу и участвовать в коллективе – отсюда надомное обучение, конфликтные ситуации и недовольство.
Финансирование специальных условий: Требуются повышенные нормативы (коэффициенты), которые реально работают, и специальные статьи расходов на инклюзию. Пока же финансирование ложится на плечи родителей (платят сами) или энтузиастов (пишут гранты). Обе эти модели неустойчивы. Государство должно взять на себя обеспечение базовых потребностей: небольшие классы, дополнительные занятия, методическая работа – всё это должно оплачиваться системно. Возможен вариант целевых субсидий регионам на поддержку как инклюзивных ресурсных классов так и коррекционного обучения, а также программы гос.поддержки для родителей, выбравших семейную форму обучения для своих детей.
Кадры и их квалификация: Необходимы программы подготовки педагогов к работе с РАС, переподготовка существующих кадров, ввод стимулирующих надбавок за работу в ресурсном классе. Институты повышения квалификации и педуниверситеты должны расширить курсы по инклюзии. Без специалистов любая материальная база бессмысленна. Опросы показали: и родители, и школы ощущают острый дефицит дефектологов, психологов, АВА-специалистов. Нужно масштабировать удачные практики.
Нужно сохранять преемственность на всех ступенях образования.
Информирование и вовлечение семей: Выявилась проблема, что родители часто не знают своих прав (норматив часов, АОП, СИПР и так далее). Важно донести информацию до каждой семьи, вести прозрачный диалог.

Оба исследования дополняют друг друга и совместно дают целостную картину: мы видим и статистику мнений родителей, и “внутреннюю кухню” инклюзивных проектов. Оба опроса совпадают по проблемным точкам. Для улучшения ситуации нужны координированные усилия: государству – обеспечить ресурсами, профессиональному сообществу – готовить кадры и тиражировать удачные модели, обществу – поддерживать и контролировать этот процесс в интересах детей. Родители детей с аутизмом очень заинтересованы в качественном образовании для своих детей – их запрос очевиден. И судя по росту числа ресурсных классов и проектов, система образования тоже делает шаги навстречу.

Важно не сбавлять темп: увеличивать охват инклюзией, так чтобы через несколько лет не 16%, а большинство детей с РАС учились бы в поддерживающей инклюзивной среде – с тьюторами, специалистами, пониманием и принятием. Тогда и удовлетворённость семей вырастет, и социальные результаты (успехи детей, их последующая интеграция в общество) оправдают вложенные усилия.